Обратный пал. Операция "Лезвие" - Страница 29

— Этого мне недостаточно — после небольшой паузы сказал Джонс — мне нужно посмотреть документы и поговорить с людьми.

— Создадим межведомственную комиссию — не моргнув глазом предложил Гейтс — она и разберется во всем этом. Жду предложений.

Старая сволочь, знает как заволокитить дело. Отлично знает!

— Я поделюсь соображениями на эту тему с Президентом — хмуро заверил Джонс

— Мы всегда готовы к сотрудничеству — с улыбкой, в которой было на девяносто девять процентов фальши заверил его министр обороны — оставьте пожалуйста спутниковые фотографии, если вам не сложно…

Когда за советником президента США по вопросам национальной безопасности захлопнулась дверь, Гейтс долго смотрел на дверь, размышляя. Работать он уже не мог — надо срочно проверить не горит ли под ногами пожар, и если горит — то немедленно тушить пока не провалился в огненную Валгаллу.

Было бы глупо думать, что старый, стреляный волк, поднаторевший за годы нахождения в Вашингтоне в бюрократических сражениях, Роберт Майкл Гейтс, признал бы причастность ко всему этому — даже если бы он и был причастен. Он не знал ничего, но как только к нему пришли и предъявили какие то обвинения — он автоматически начал защищаться. Даже если его подчиненные наделали дел без санкции на это — все равно отвечать за их самодеятельность и провал придется ему как руководителю ведомства. Гейтс знал это, отвечать ни за что инее хотел и был готов защищаться от обвинений всеми доступными ему методами. Бюрократическими, естественно.

Теперь он сидел и думал. Могли или нет. Мог ли кто-то из командиров среднего или даже высшего звена санкционировать, либо начать противозаконное применение американской военной силы на территории Мексики. И, обдумав и взвесив все пришел к безрадостному выводу — вполне могли. В последнее время армия сильно изменилась — это не могло не огорчать. Размывались морально-нравственные ориентиры, подрывалась командная вертикаль. Раньше и враг был другой и сама армия была другая. Раньше, когда врагом были русские — да, они были сильны, но с ними можно было воевать честно и они рассчитывал на честную войну. Сейчас же война была другой. Враг был везде и нигде, он бил в спину, подрывал и убивал на тесных городских улицах, против американских солдат воевали дети — дети! Американская армия раз за разом шла вперед по афганской земле, встречала сопротивление, проходила до самой границы — но как только отходила назад, зачистив территорию — враг возвращался. Недавно, министру обороны на стол положили доклад о морально-нравственном состоянии в американских частях в Ираке и Афганистане — оно было просто ужасающим. Еще хуже — все эти донельзя расплодившиеся частные охранные агентства и военные компании. Лучших из армии они переманили туда на втрое большее жалование, худшие остались в самой армии. Любой более-менее грамотный офицер теперь знал, что смысла держаться за армию нет — если выгонят его, пойдет наемником в частное охранное агентство. Кое-кого, особенно из войск специального назначения удалось обратно заманить в армию с частных хлебов — но тут была другая проблема — эти офицеры привыкали к беспределу. То, что творили частные военные компании, в большинстве случаев попадало под ту или иную статью ЕКВЮ [Единый кодекс военной юстиции 1951 г. Uniform Code of military justice, сокращенно — UCMJ, основной документ по которому вершится правосудие в армии США], но все эти случаи заминались потому что… лес рубят, щепки летят в общем. Мировое реноме США и так было плохим, и раздувать дела о преступлениях, совершенных пусть и частными комбатантами, которые досужие журналисты вполне смогли сравнить с преступлениями эсэсовцев, никто не хотел. А люди, попавшие из частных военных компаний вновь на военную службу от приобретенных на гражданке привычек не отказывались, верша правосудие как они его понимали, сами, подобно Стиву Сигалу и Марку Дакаскосу. [Стивен Сигал и Марк Дакаскос — актеры, играющие в боевиках, Сигал кроме того — основатель собственной школы айкидо. Думаю, читателям будет небезынтересно узнать, что Сигал до начала своей актерской карьеры был оперативником ЦРУ, его личное дело до сил пор засекречено. Судя по подготовке, в ЦРУ он вполне мог работать ликвидатором] То, что это — жизнь а не голливудский боевик, их ни в малейшей степени не волновало.

Могли… И если кто-то что-то натворил — он должен знать об этом первым.

Министр обороны снял трубку телефона, нажал кнопку

— Зайдите.

Через несколько секунд в кабинете появился его адъютант — человек которого он выбирал лично, и которому мог многое доверить — его отец служил вместе с ним в ЦРУ. Звали его Марк Гант, майор Марк Гант.

— Где адмирал Маллен? [Адмирал Майкл Маллен — председатель Объединенного комитета начальников штабов]

— В Брюсселе, сэр. У него несколько встреч в штаб-квартире НАТО. Поездка продлится еще три дня. Приказать прервать поездку?

Гейтс подумал. Смысла привлекать внимания ко всему этому не было.

— Не надо… — он уже понял, кто ему нужен — где генерал Шварц? [Генерал Нортон А Шварц — начальник Главного штаба ВВС США, член объединенного комитета начальников штабов]

— Полагаю, в Вашингтоне, сэр…

— Найдите его. Пусть срочно прибудет сюда, ко мне. Срочно.

Генерал Нортон А. Шварц — высокий, что нехарактерно для пилотов, несколько неуклюжий, чуть сутуловатый, в как всегда отутюженной темно-синей пилотской форме, он прибыл к министру через час с небольшим — вызов действительно застал его в Вашингтоне, хотя он собирался лететь на один из заводов фирмы Боинг в Сиэтле, чтобы принять участие в совещании по новой технике. С техникой были большие проблемы — потому что воевать приходилось совершенно не с тем противником с которым рассчитывали воевать. Истребитель, идеально подходящий для воздушного боя с русским МИГом, очень плохо подходил для активных боевых действий в Афганистане. Он требовал технического обслуживания, которое там не всегда можно было провести, с чудовищной скоростью пожирал топливо и моторесурс, каждый вылет обходился в баснословные деньги. Промышленность же как обычно не шевелилась — потому что им выгоднее сделать один истребитель двадцать первого века за сто миллионов долларов, нежели десять машин попроще за десять миллионов.